Молодой человек, который подал голос в мою поддержку, теперь направлялся ко мне по длинной полукруглой галерее. Я уже понял, кто это: внук старого регента, Реджис Хастур. Он прошел мимо Каллины Эйлард, и она, к моему удивлению, поднялась и последовала за ним.

— Ну, и что теперь будет? — спросил я Реджиса

— Да ничего, надеюсь, — ответил он, дружески мне улыбаясь. Он был из тех, кто являл собой живое напоминание о прошлом. Такие иногда еще рождаются в старинных семьях; чистый тип Комина: светлая кожа, темно-рыжие волосы, глаза очень светлые, стального оттенка. Сложения он был хрупкого, как и Каллина, но мышцы были тверды, как сталь хорошо закаленного клинка.

— Да, довольно ты поколесил по космическим дорогам! Добро пожаловать домой, Лью.

— Ты ведь не против того, что я вернулся, надеюсь? — сухо ответил я. — Почему речь вообще зашла об этих Алдаранах?

— Они рвутся в Совет. Сам Белтран Алдаран подал прошение, — вмешалась Каллина. — У него хватило смелости — нет, наглости! — претендовать на место в Комине благодаря браку. Браку со мной! — Она побелела от ярости.

От изумления я даже присвистнул. Да, действительно наглость! Ведь согласно древнему обычаю Хранительницы обязаны блюсти девственность в течение всего пребывания на этом высоком посту. Само по себе подобное предложение в высшей степени оскорбительно. Колебаний быть не может: смертный приговор наглецу! Войны на Дарковере не раз возникали и по куда менее значительным поводам. А тут возможность такого брака спокойно обсуждается в Совете!

Реджис бросил на меня иронический взгляд.

— Как говорит мой дед, настали иные времена. — Комин более не стремится к тому, чтобы Хранительница входила в состав Совета.

Я подумал и об этом. Даже тридцать четыре года после ухода Ашары Совет все еще боялся попасть под женский каблук. Если быть объективным, это, видимо, имело основания. Как сказал Хастур, времена теперь иные. Хотим мы того или нет, но это действительно так. Когда-то Хранительница считалась священной, что таило в себе множество опасностей, ибо, как рассказывал мне отец, все тех

нологии на Дарковере прежде разрабатывались с помощью Главных Экранов — матричных системна которые полностью отвечали Хранительницы, объединяя свою телепатическую энергию. Горнодобывающее производство, транспорт, все, что требовало значительных затрат энергии, в том числе ядерной, — всем управляли благодаря Экранам, связанным с мозгом одной из этих юных девственниц.

Однако, казалось, прогресс сделал это все ненужным. Теперь от них не требовалось отречения от мира и жизни среди стен, стерегущих их власть и одиночество.

Каллина усмехнулась, прочитав мои мысли.

— Все так и есть, — сказала она, — и я вовсе не жажду власти. Но, — и ее суровый взгляд встретился с моим, — ты ведь понимаешь, почему я против союза с Алдаранами, Лью. Мне не хотелось бы обсуждать это в Совете, потому что, в сущности, это касается только тебя. Жаль, что приходится просить тебя об этом, но не можешь ли ты рассказать им правду о Шарре и об Алдаранах?

Я склонился над ее рукой, не в силах произнести ни слова.

Я старался никогда не вспоминать о том, что Алдараны и возглавляемые ими орды восставших сделали со мной и с Марджори. Если все время вспоминать о таком, недолго сойти с ума.

Но теперь пора пришла. Я был в неоплатном долгу перед Каллиной. Шесть лет назад, когда мы бежали вместе с Марджори и оба были ранены, а Марджори при смерти, именно Каллина открыла нам ворота Скрытого Города. В ту ночь, когда нам угрожали и мечи Дарковера, и бластеры Терры, именно Каллина, рискуя собственной жизнью, подвергаясь воздействию чудовищного радиоактивного излучения от старых космических кораблей, решилась на все, только для того, чтобы Марджори получила шанс выжить. Но, увы, было поздно.

И все-таки снова разворошить себе душу да еще выложить все перед Советом… Меня просто пот прошиб.

— Это наш последний шанс, Лью, — тихо сказал Реджис. — Тебя они еще, возможно, выслушают.

Я с трудом проглотил комок в горле. Потом сказал:

— Хорошо. Я… попробую.

— Что ты собираешься пробовать? Попробуешь сохранить трезвомыслие, чтобы успеть поздороваться со всеми? — Дерик Элхалайн протиснулся между Каллиной и Реджисом и обнял меня за плечи. — Лью, старина, я и не знал о твоем возвращении, пока ты вдруг не выскочил, как чертик из шкатулки, твой отец, помнится, делал для нас такие игрушки. Дайан уже приветствовал тебя, так что мне остается только повторить: добро пожаловать домой! Нам с тобой есть о чем вспомнить. Когда-то мы неплохо повеселились вместе.

Я кивнул, немного рассеянно, но все же довольный, что у него сохранились приятные воспоминания о тех днях.

— Надеюсь, нам это еще удастся, и не раз. А что, знаменитые соколы Элхалайнов по-прежнему славятся у вас в горах? И ты по-прежнему сам взбираешься на скалы, сам отыскиваешь гнезда с птенцами?

—

Да, хотя времени на это почти не остается. — Дерик рассмеялся. — А помнишь, как мы взобрались по северному склону Неварзина и повисли на том выступе, где и ухватиться-то не за что? — Он осекся, явно вспомнив, что теперь скалы для меня недоступны. А я все раздумывал, что может произойти с Комином, если этот ветреный малый займет принадлежащее ему по праву место. Старый Хастур — настоящий дипломат и государственный деятель. Но Дерик… Оставалось радоваться, что телепатические барьеры не позволяют ему прочесть мои мысли.

Дерик положил мне руку на плечо и повел к Высокому Трону.

—

Мы ведь обо всем договорились еще до того, как умер твой отец, ты и сам должен помнить. Но Линнел отказалась даже обсуждать вопрос о дне свадьбы, пока ты не вернешься домой. Так что у меня по крайней мере две причины радоваться твоему возвращению!

Я только улыбнулся ему в ответ. В конце концов я здесь не одинок. У меня куча родственников, друзей. Они собирались пожениться еще в ту пору, когда Линнел только-только перестала играть в куклы. И все же они ждали моего согласия и одобрения.

Интересно, а знает ли Линнел, что у нее есть двойник в зоне землян? Надо будет сказать ей об этом. Это ее позабавит.

А Хастур уже призывал всех снова занять свои места. На этот раз я сел между Реджисом и Дериком. Меня поразило, как мало осталось тех, кто унаследовал право заседать в Совете Комина. Человек тридцать — сорок, мужчины и женщины. И почти все они враждебно уставились на меня, когда по знаку Хастура я поднялся и обратился к ним.

Я начал медленно, памятуя, что должен убедить их в своей правоте. Горячности тут не место.

—

Если я правильно понял, вы желаете вступить в союз с Алдаранами, чтобы вернуть Седьмую Провинцию в состав Комина. Вы рассчитываете с помощью этого союза установить мир с горскими лордами и погасить все очаги сопротивления в пограничных районах. Вы стремитесь заручиться поддержкой Алдаранов, чтобы прекратить набеги предателей, изгоев и преступников и не позволить им пересекать реку Кадарин. А также, возможно, для того, чтобы расширить торговлю с Террой и получить разрешение пользоваться их новыми технологиями.

Тут вскочил Леррис Райднау:

—

Все верно, так. Но что нового ты можешь нам сообщить?

—

Ничего, — ответил я, не отрывая от него пристального взгляда. Один из братьев Дио. Я знал всех троих. Мы встречались на одном из спутников Вэйнуола — планетке, превращенной в роскошный курорт. Все трое были избалованными, изнеженными, даже почти женственными, грациозными, как кошки, но опасными, как дюжина тигров. Они жадно стремились к удовольствиям, вовсю пользуясь при этом своим огромным богатством и правом неподсудности, которое давало им членство в Комине. Но в Леррисе за внешней женственностью и томностью чувствовался настоящий мужчина.

Так что он заслуживал более уважительного ответа.

— Ничего нового я вам сообщить не могу, — повторил я. — Но могу напомнить кое-что из старого. Белтран из Алдарана сам по себе человек честный, но связался с мятежниками, предателями и шпионами-полукровками, так что теперь не может заключить с нами мир, даже если бы захотел. А вы стремитесь ввести его в состав Комина. Ну что же, вводите. И заодно человека, которого называют Кадарином, да еще Лоутона из Тендары, координатора землян из Порт-Чикаго, коль на то пошло!